Протоиерей Сергий Кузьменко

«Священник — такой же человек». Как никому не нужный подросток стал священником

В пятнадцать лет он пошёл работать на завод учеником токаря, зачитывался книгами по агни-йоге и учением Блаватской, разочаровался в них, увлёкся православным монашеством и поехал в Киево-Печерскую лавру. В шестнадцать дважды в неделю ездил в Москву за товаром, чтобы продавать его и на вырученные деньги покупать книги, после чего снова на месяц поехал в монастырь. В семнадцать пошёл работать слесарем на завод, остался без документов и поддержки, трудился в Почаевской лавре. После были монастырь в Херсоне, маленькая сельская община с мудрым духовником и наконец — Горловская епархия. Сегодня протоиерей Сергий Кузьменко — настоятель Знаменского храма с. Черкасское, отец шестерых детей. Он ведёт молодёжку и группу анонимных алкоголиков при Воскресенском храме г. Славянска, увлекается конным спортом, игрой на гитаре и многим другим, о чём и рассказал нам в своём искреннем и очень интересном интервью.

 

Откуда Бог знает про конфеты?

Родился я в городе Новый Буг Николаевской области. Мы там прожили три года, а потом переехали в Кривой Рог, который я считаю своей родиной. Я рос в обычной советской семье, атеистической — во всяком случае, о Боге я от родителей ничего не слышал. О моих представлениях о Нём свидетельствует такой комичный случай. Однажды мы приехали к бабушке в Новый Буг. В зале у неё стоял сервант, где хранились конфеты и печенье. Когда она уходила на работу, то запрещала нам брать сладости. Мне было четыре года, сестре три, устоять перед соблазном было сложно. А на серванте стояла икона. Когда бабушка приходила в обед, то говорила: «Ага, Серёжа и Алёна брали конфеты!» «Откуда ты знаешь?» — спрашивал я. Она отвечала: «Мне Бог сказал!»

Конечно, мне было интересно, кто такой Бог и где Он. «Вон икона стоит, я подошла, и Он мне всё рассказал!» На следующий день, прежде, чем полезть в сервант, я залез на него и отвернул икону к стене, чтобы Бог ничего не видел. Бабушка пришла с работы и снова сказала, что мы брали конфеты и ей об этом Боженька рассказал. Я ответил, что Он не мог ничего видеть, потому что я Его к стене повернул. Тогда бабушка рассказала, что Бог везде. Таким было моё первое детское представление о Боге.

 

Первые ростки веры

Потом была школа. Бывало, когда уроки не выучил или на контрольную шёл, просил: «Господи, если Ты есть, помоги мне!» — и надо сказать, что процентах в девяноста Бог помогал. Помогал и тогда, когда я не слушался и мне грозило наказание со стороны родителей.

Отец мой был сварщиком, мама — заведующей почтовым отделением. Это отделение находилось напротив школы, поэтому мама сразу узнавала обо всех моих проступках — учителя просто переходили дорогу и рассказывали ей обо всём. У нас был классный руководитель Денис Юрьевич, преподаватель немецкого языка, убеждённый атеист. Как-то я заболел, остался дома, начал шкодничать и нашёл у мамы в ящике два крестика, один на синей сутажной верёвочке, другой — на зелёной. Я спросил у мамы, что это. «Это вас крестили», — ответила мама. «А где крестили?» — «В Новом Буге». Я спросил, какой крестик мой, мама ответила: тот, что на синем шнурке.

Я решил, что незачем ему лежать: раз меня крестили, буду его носить. Так и сделал. Я тогда уже был пионером. И вот, когда мы с классом ехали в колхоз за помидорами, Денис Юрьевич заметил, что у меня крестик на шее. Через некоторое время он оставил меня после уроков и начал учить и стращать насчёт того, что крест носить нельзя. Я отвечал довольно дерзко — что это мой крестик, хочу — ношу, хочу — не ношу. Всё закончилось тем, что классный руководитель за мной вокруг парт гнался с журналом, требуя, чтобы я крест снял.

После этого происшествия меня вызвали на пионерское собрание, где решали вопрос о лишении меня пионерского галстука. В итоге лишили, а я сказал: «Забирайте, я всё равно его в дипломате ношу!» Словом, был довольно дерзким тогда. Но, думаю, в те годы у меня в душе стало прорастать какое-то зерно веры. Я начал задумываться о том, что после молитв меня миновала чаша наказаний — значит, Бог слышал.

 

Жить по-другому, но как?

Я смотрел на жизнь своих родителей, друзей и понимал, что не хочу жить как они. Мне хотелось жить по-другому, а как — я не знал. Мама, работая на почте, выписала мне детскую Библию. Я всегда очень любил читать и потому зачитывался ей. Мне было очень интересно, но тогда это чтение ничего не дало в плане изменения жизненных ценностей, я просто смотрел со стороны, как Бог участвует в жизни людей.

Настал подростковый возраст. К тому времени родители развелись, каждый из них начал устраивать свою жизнь. Я увидел, что никому не нужен. Мне было пятнадцать лет, я только поступил в училище на газоэлектросварщика — хотел научиться варить, как мой отец. Проучился три месяца — и забрал документы. Думал: раз я никому не нужен, значит, надо как-то самому выживать — и пошёл учеником токаря на завод «Восход».

У меня был и есть очень хороший друг. Он был первым, кто заговорил со мной о Боге. В то время это вылилось в увлечение агни-йогой, «Тайной доктриной» Блаватской. А сестра друга была прихожанкой одного из храмов в Кривом Роге. Она дала мне почитать «Беседу преподобного Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым. О цели христианской жизни» и «Древний патерик». Я читал о монашестве, был удивлён и восхищён, а потом подумал: зачем познавать и восхищаться по книгам? Можно ведь узнать, как всё на самом деле! Взял отпуск — и поехал на две недели в Киев, в Лавру. Меня приняли, я нёс послушание заведующего погребами. Ощущал себя значимым и важным: у меня куча ключей, без меня ничего не делается на кухне, потому что я отвечаю за продукты. В это время я узнал о чётках, об Иисусовой молитве, и тогда меня впервые коснулись маленькие вспышки благодати. Чувствовал себя как в раю: я был нужным, важным. Однако две недели пролетели, и надо было возвращаться.

 

«За собой следи!»

Дома всё было по-прежнему. Шли 1990-е годы. Мне исполнилось шестнадцать лет, я ушёл с завода, и друг предложил мне ездить в Москву за товаром. Мы всё делали вдвоём: сами ездили, сами находили точки, распределяли товар. Жизнь была суетливая: два раза в неделю мы отправлялись в Москву. Все деньги, что зарабатывали, тратили на книги. В тех поездках я однажды открыл для себя Евангелие. Мы с другом купили по экземпляру, и ночами делились впечатлениями, которое оно на нас оказало. Я понял: вот ориентиры, на которые мне хочется равняться. Кумиры прошлого остались в прошлом. Мы смотрели на наших друзей, которые остались в теософском движении, на результаты их жизни. Один умер от передозировки наркотиков, второй сошёл с ума. Всё говорило само за себя.

Через время я снова прочувствовал, что меня тянет в Киево-Печерскую лавру. Поехал туда уже на месяц. Отношение ко всему у меня уже было другое: я перестал видеть только хорошее, сосредотачивался на плохом. Как-то шёл в очень подавленном состоянии с утренних молитв, а мне навстречу — схиархидиакон Лука. Остановил меня и говорит: «Не смотри по сторонам, за собой следи!» В тот момент я ничего не понял, но сделал вид, что понял. И только спустя время, уже став священником и пережив несколько кризисов, я начал осознавать смысл этих слов. Не надо ни с кем себя сравнивать, надо жить свою жизнь, следить за собой и давать себе ответ на вопрос: что я приношу в Церковь? Не беру у неё, а даю ей?

Тогда, в Лавре, я стал пытаться следить за собой, но в то же время много общался с людьми. Они были рады вниманию и многое мне рассказывали. Было поучительно. Благодаря тому общению я научился слышать людей, сопереживать им, разделять их боль. Впоследствии этот опыт помог мне в служении.

Я тогда даже на отчитке побывал, которые в дальних пещерах проводились. Пришёл, смотрю — все кричат, страх что происходит. Думаю, наверное, и мне такое надо. Но отец Феофил сказал, что мне не нужно всего этого, и отправил меня заниматься своим послушанием.

Я вернулся в Кривой Рог зимой. Мы с другом устроились на коксохим, я работал слесарем. Мне тогда было шестнадцать-семнадцать лет. В те годы у меня случился очередной кризис: был большой конфликт с отчимом, я остался без документов. Жил у друга, но понимал, что не могу постоянно пользоваться его добротой. Уехал сначала в Киев, а оттуда — в Почаев, решил проверить себя. Юный дух не искал лёгких путей. Я отправился туда без документов, но у меня было письмо, которое написал настоятель одного из храмов Кривого Рога.

Меня определили в Свято-Духовский скит. Я был сначала келарем, потом пономарём. На территории скита было психиатрическое отделение. Мы разделяли боль этих больных, принимали людей такими, какие они есть. Я пробыл там три или четыре месяца и снова вернулся в Кривой Рог. Сейчас я понимаю, что в монастыри я убегал от самого себя, от безысходности. Конечно, у меня были мысли о монашестве, но что-то останавливало. Абсолютной готовности стать монахом у меня не было.

 

Под крылом отца Ираклия

Я устроился работать на рынок, торговал «сыпучкой» — сахаром, мукой, крупами. Надо было выживать. С математикой я дружил: на учебно-производственном комбинате в школьные годы ходил на курсы продавцов, поэтому с весами, кассой и всем остальным у меня всё было хорошо. Казалось бы, всё ладилось: друзья, молодость — но потом опять пришёл кризис. Я ощутил внутри такую пустоту, ненужность, безысходность, что просто сил не было. Мне рассказали о строящемся монастыре в Херсонской области, в селе Червоный Маяк. Это был Свято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь. Я поехал туда.

Настоятелем там был иеромонах Ираклий. Он принял меня как отец. Я помогал чем мог, у меня были разные послушания: пономарил, на стройке работал. Через время уехал, потом снова вернулся. Отца Ираклия направили в Степное, я приехал к нему. Там собралась небольшая община, в которой я духовно раскрылся. Я увидел человека, который жил как христианин. Он меня не прессовал, но помогал моему становлению. Мы до сих пор встречаемся, и я ему очень благодарен.

 

Куда податься?

У меня была тайная мысль — священство, но, глядя на отца Ираклия, я понимал, что недостаточно ответственен для того, чтобы стать священником. В Степном я познакомился с моей будущей супругой. Батюшка посмотрел на меня, видит, что нет желания идти в монастырь. Спросил насчёт желания быть священником и о том, смогу ли я сделать счастливой свою будущую жену. Я говорю: образования у меня нет, специальности нет, жилья нет — что я могу дать жене? И он меня выгнал.

В то время архиепископа Илариона (Шукало) перевели на Донецкую кафедру, и некоторые священники из Херсона перешли за ним в Донецк. Среди них был и протоиерей Виталий Соловьёв. Ему дали приход в Краснолиманском благочинии. Когда он перевозил туда свою семью, заехал в Степное — как раз тогда, когда я добывал там последние денёчки. И он предложил: если что — у меня нет пономаря, так что приезжай, будешь мне помогать. Я сначала отнекивался, а потом, когда меня выгнали, пришлось решать, как жить дальше. В итоге уехал туда, куда никогда не предполагал попасть — на Донецкий кряж.

Я приехал в Красный Лиман к отцу Виталию. Служил там полгода и не знал, какой выбор сделать: и в Святогорскую лавру тянет, и девушку люблю. Отец Виталий дал мне «волшебный пинок». Сказал: «Любишь? Женись!» В итоге мы с ним из села Лозового поехали за моей женой. На стареньком «Москвиче», за 700 километров. После возвращения венчались у него в храме. Какое-то время даже жили у отца Виталия на приходе. Я трудился в храме, жена пела на клиросе. Там я увидел во всей красе, что такое жизнь священника. Помню, когда машина поломалась, мы с ним шли из Лозового в Коровий Яр пешком, километров пять-шесть, зимой, по снегу.

 

«Я его рукополагаю!»

У моего духовника, иеромонаха Ираклия, была просьба к владыке Илариону, и он попросил меня к нему съездить. Я приехал с отцом Виталием в Горловку, зашёл к владыке. Он посмотрел на меня внимательно, спрашивает: «Ты у кого служишь?» Отвечаю: «У Соловьёва». — «Зови его сюда!» Когда отец Виталий пришёл, владыка говорит: «Готовь, я его рукополагаю!» Я чуть не упал. Не знал, что делать: радоваться или плакать. Отец Виталий расстроился: у него были другие планы — чтобы я поступил в семинарию, я уже начал готовиться. Но владыка всё переиграл.

Через семь месяцев я, восстановив документы, приехал к владыке, и на Петра и Павла в 1999 году меня рукоположили во диаконы. Практику я проходил в Александро-Невском соборе Славянска, у отца Николая Фоменко. А в священники владыка Иларион меня рукоположил первого августа на Ларинке. Две недели я прослужил в Александро-Невском соборе, а потом меня отправили к отцу Владимиру Фоменко в Краснолиманское благочиние. Несколько месяцев я прослужил в Редкодубе, а потом на протяжении восьми лет служил в Тернах. Там у нас родилось четверо детей. Отец Владимир был мне как любящий отец, всегда интересовался моими делами, он в курсе всех моих жизненных перипетий. Мы и сейчас общаемся, он всячески меня поддерживает.

 

Первые годы служения

Тогда мне хотелось всех собрать под свои знамёна, думал: сейчас у меня все станут православными — я был молодой, горячий. Здание церкви в Тернах было маленькое, неудобное. Мы сделали там большое здание, установили купол. Нам с женой жить было негде, нас приютила прихожанка Стефанида. Мы жили там полгода, пока не купили маленький домик-мазанку, где были одна комната и кухня. Там родились старшая дочка Неля, потом — близнецы Саша и Серёжа. Помню, всё пришлось делать самому: воду, канализацию… Спустя несколько лет мы купили большой дом, там родился Тимофей. Отец Владимир приехал к нам, посмотрел, как мы живём, и сказал: «Я буду просить, чтобы тебя перевели». Тогда владыка Митрофан как раз приехал в Горловку. У меня был выбор: отправляться на служение либо в Кировское, либо в Черкасское. Я выбрал Черкасское. В Кировском был огромный старинный храм, а в Черкасском храм надо было строить, но я не представлял себе, что там и как.

Приехал, посмотрел: стоит старенькая деревянная хатка, поезд едет — лампадки дрожат. Думаю: «Как бы не сложился это карточный домик!» Время тогда у нас было непростое: тёще сделали операцию на головном мозге, я возил её в Луганск. Ещё надо было брать опекунство над моей сводной сестрой. Она на 16 лет младше меня. Мама умерла, и сестру забрали в приёмный распределитель, потому что отчим пил. Мне позвонили, мы с женой посоветовались и решили её забрать. Она в пятый класс только пошла. Мы оформили опекунство. У нас в Черкасском родилось ещё двое детей. Плюс сестра — всего семеро. Она нас называет папа и мама. Сейчас уже окончила Харьковский университет, вышла замуж, в этом месяце будем крестить её сына Давида.

Что касается храма, то мы начали строительство, и с Божьей помощью построили типовый храм, с колоколами. Сейчас строим двухэтажный церковный дом.

 

Как выжить в селе священнику с семью детьми?

У нас есть огород, без него никак. Ещё — сто голов птицы. Я, как только приехал, сразу определил, где будет курятник. Во-первых, птицу люблю, хоть и в городе вырос. Во-вторых — без этого с большой семьёй трудно.

Я всегда любил читать, мой любимый святой — Серафим Саровский. Меня и рукоположили в день его прославления. В летописи Дивеева есть рассказ, когда настоятельница обители собрала сестёр и сказала: «Будем строить богадельню». Ей говорят: «Матушка, нам же есть нечего, сухарик на день». — «Ничего, полсухарика тебе, полсухарика тому, кто будет приходить — так и построим». И вот итог: сейчас это, по сути, единственная в мире женская лавра. Так и мы справлялись, потихоньку. Мне везло: Господь посылал мне людей, которые не только проповедовали Слово, но и своей жизнью, своими делами подтверждали его. Господь и Матерь Божья изливают свою милость на нас. Я иначе не могу объяснить всё, что с нами происходит. Есть слова в Псалтири: «Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня» (Пс. 26:10) — мне кажется, это обо мне. Я, когда анализирую свою жизнь, вижу, как рука Божия наставляет меня.

 

Лия

После венчания жена пела на клиросе, потом стояла на свечном. Когда меня рукоположили и отправили на приход, она стала моим незаменимым помощником. В Тернах хора не было, ей пришлось искать ноты, певчих, руководить ими. До 2003 года она делала всё это. Наша старшая дочка выросла на клиросе: мама пела, а она сидела на полу, даже спала там. А когда родились близнецы, стало намного сложнее, им на клиросе уже не сиделось. Лия начала заниматься преимущественно домашними делами, но всегда организовывала престольные праздники и вообще во многом помогала мне. Я называю её моим точильным камушком — так святой Алексий Мечёв называл свою жену. Она иногда обижается на это прозвище, я объясняю: когда я сникну — или, наоборот, крылья вырастут, ты меня всегда подтачиваешь. Вначале она была моим критиком: критиковала проповеди, учила ораторскому делу. Помню, как мы тренировались в пустом храме.

Я часто говорю молодёжи: психика мужчины и женщины разная, мы держим всё в себе, а они так не могут. Меня жена научила всё проговаривать. Мы по вечерам садились пить чай, и она буквально вытягивала из меня, что было в течение дня, что я чувствовал. В итоге мы научились все вопросы решать вместе. Последнее слово за мной, но обсуждаем мы всё вдвоём. Конечно, в нашей жизни было всякое, и сейчас, бывает, ссоримся, но это не всерьёз. Я всегда советуюсь с женой в плане построек и тому подобного — у неё хороший художественный вкус, у меня его нет. Сейчас мы строим церковный дом, и снова она — мой главный советчик.

 

Молодёжка

В 2013 году Юля Волкова, которая теперь Паламарчук, приехала из Крыма с молодёжного форума и объявила, что хочет встретиться и поделиться своими впечатлениями. Она подняла вопрос о том, что надо делать молодёжку в нашем благочинии. Я решил попробовать, хотя особого опыта общения с молодёжью у меня не было — только с детьми, да и тех я видел нечасто. Но кому-то надо было начинать — и вот в Славянске на «Вилле Марии» провели первые встречи священника с молодёжью. Сначала на них было пять-шесть человек, потом постепенно число посещающих увеличилось. Слух пошёл, люди интересовались, так расширялся круг приходящих к нам.

Сейчас уже появилась вторая молодёжка, хотя мы её называем в шутку «стародёжкой» — потому что разных возрастов люди приходят. Мы встречались за чаем с конфетами, и мне хотелось разрушить стену недосягаемости между священником и прихожанами. Я даже в обычной одежде приходил на встречи — чтобы не было этого разделения, чтобы показать, что священник — такой же человек, как и те, кто пришёл на встречу молодёжной группы. А ещё, конечно, старался всегда быть честным.

 

Анонимные алкоголики

В моей жизни не раз случались серьёзные кризисы, в результате которых мне были знакомы проблемы с алкоголем. Господь помог мне обуздать эту страсть. А я уверен, что если Бог что-то даёт, то этим непременно нужно делиться. Во всех сферах жизни мы можем сохранить только то, что отдаём. Поэтому я тоже чувствовал необходимость поделиться. В 2012 году в Воскресенском храме Славянска как раз начались встречи группы анонимных алкоголиков. Я пришёл туда, чтобы вести такую группу. Через некоторое время эти встречи стали проходить на «Вилле Марии», так восемь лет уже там и идут.

 

Рецепт от выгорания

Я двадцать лет священник. Пересматривая жизнь, понимаю, что не во всём нас правильно наставляли. Нужно много времени уделять семье и детям, быть дома не священником, а отцом. Я понимаю, что дети меня почти не видели. Стройка, стройка, стройка — а чем, кроме неё, я жил? Сейчас всё чаще говорят о выгорании священников. Этот труд сложен в городе, а в селе — ещё труднее. Проблема в том, что каждый священник хочет лучшего своей пастве, своему храму, но надо ведь уделить время и своей семье, и своему развитию. У меня было несколько кризисов во время священства. Слава Богу, что Он всегда посылал мне опытных священников, которые помогали мне выбраться.

Что помогает мне не выгореть? Я два раза в неделю езжу на тренировку — занимаюсь конным спортом. Когда очень грустно или одиноко, играю на гитаре. Увлекаюсь психологией. В прошлом году подавал документы на психфак, но пролетел, в этом году подал снова — посмотрим, чем это всё закончится.

Люблю баню и рыбалку. Отдыхаю, наблюдая птиц. У меня сейчас сорок утят и семьдесят цыплят подрастают — пятьдесят обычных и двадцать хохлатых, как в Святогорской лавре. Люблю наблюдать, как они растут, мне кажется, я тоже принимаю участие в этом процессе.

У меня много интересных друзей и знакомых, среди которых художники, литераторы. Как-то так складывается, что они меня находят. Очень люблю читать, поэтому на молодёжки мы приглашаем преподавателей из Славянского университета. Обсуждаем Достоевского и Пушкина, которых я очень люблю, творчество других писателей.

Серафим Саровский учил: «Стяжи дух мирен, и тысячи спасутся вокруг тебя». Если хочешь изменить мир, прежде всего изменись сам. Тогда и мир постепенно начнёт меняться.

Своим детям я желаю всегда оставаться самими собой и никогда не бояться этого. Ещё мне очень хочется, чтобы каждый из них стал целостной личностью. Это главное, в этом — цель христианства, потому что целомудрие — это и есть цельная личность.

Подготовила Екатерина Щербакова

 

Читайте также:

«Без дисциплины невозможно». Как военный стал священником

«Внутри ощущалась какая-то пустота». Как бизнесмен стал священником

«Я понял, что о своей вере можно говорить открыто». Как журналист стал священником

«Боюсь быть невостребованным». Как перевозчик стал священником