Екатерина Щербакова

Как я пришёл к вере

Кто-то приходит к вере благодаря верующим родителям, кто-то — после долгого духовного поиска. Есть те, кто причащался чуть ли не с рождения, и те, кто впервые сделал это в зрелом возрасте. Все мы очень разные, у каждого свой путь к Богу. Расспросили духовенство и верующих нашей епархии, как пришли к вере они.

 

Через соприкосновение с болью и смертью

Протоиерей Константин Лисняк, благочинный Соледарского округа:

Мой приход к вере произошёл в юношеский период, когда происходила переоценка ценностей. Именно тогда случилась первая реальная встреча человеческой болью, страданием, смертью — я учился в медучилище, проходил практику в травматологическом и хирургическом отделениях. Мы были в морге на вскрытии, для юноши шестнадцати лет это было непросто. Возникало множество вопросов: почему человек умирает, почему наша жизнь такая хрупкая — как лист бумаги, пальцем ткни — и ты уже в иной реальности? Начался поиск смысла — наверное, как у всех думающих людей. Были попытки посмотреть на жизнь шире, познакомиться с какими-то направлениями, которые сообщают человеку, что происходит за её пределами.

В те годы я занимался восточными единоборствами — но там, конечно, был тупик; всевозможные философские направления тоже ничего внятного не дали. Помню, общался даже с какими-то сектантами, которые подворачивались под руку, но всё это казалось смешным и наигранным. Мой первый религиозный опыт — это посещение православного богослужения. Там пригвоздило, пронзило насквозь, и я не умом, но сердцем почувствовал: наверное, именно здесь то, что я ищу. Первая служба — двадцать минут в притворе, робкие попытки зайти в храм. Потом узнал, во сколько начинается богослужение, пришёл на полчаса раньше, стал в какой-то уголок, чтобы меня никто не видел, а я видел всех. Так отстоял первую литургию. Очень понравилось, но ничего не понял!

Был период возрождения Церкви, все проснулись, заинтересовались. Храмы были битком забиты, народ оставался после вечерней службы. Когда я пришёл в храм, была зима. Как сейчас помню: на улице мороз, темно — а в храме тепло, горят свечи, мы сидим за столом, и отец Богдан — диакон, который служил в Николаевском храме Артёмовска — рассказывает что-то интересное. Он тогда занимался нами, отвечал на вопросы. У меня накопилась целая обойма неразрешимых вопросов, я подготовил их для серьёзной беседы со священником, но по ходу воцерковления они сами собой разрешились.

Потом меня, настырного юношу, который приходил каждую субботу, заметили. Тогда настоятелем храма был отец Сергий Дворянов, он предложил мне пойти на клирос, почитать и попеть. Я согласился. Потом в алтарь взяли на пономарство — и всё завертелось. Я окончил медицинское училище, пришёл момент решать: в армию идти, поступать в институт или в семинарию? Пошёл в семинарию. Работал там в медпункте фельдшером — получил послушание по специальности, — учился. Совмещать это было очень трудно. Однако закончилось всё хорошо: я стал священником.

 

По зову Господа

Протоиерей Александр Хворост, настоятель храма святого мученика Иоанна Воина Дружковки:

Я вырос в семье, где не было религиозных людей. Впервые серьёзно задумался о вере во время обучения в институте, когда мы изучали курс религиоведения. Я учился в техническом вузе, но часть дисциплин была гуманитарной. Тогда я заинтересовался вопросами религии и веры. Мне было интересно читать обо всём этом.

Потом я оказался в храме на крестинах племянника и понял, что там происходит что-то особенное, сверхъестественное, неземное. Меня это до глубины души тронуло. Ещё помню, как зашёл в Покровский монастырь в Харькове — и как был удивлён, что вечером в будний день столько народа собралось там зачем-то. Стало интересно: что они там делают? Почему не едут домой в это позднее время? Их поведение не укладывалось в рамки обычного мышления и обыденной логики. Тогда меня это удивило.

Спустя некоторое время у нас бабушка умерла, и мы пошли в храм запечатать землю — так я попал на богослужение Крестовоздвижения. Тогда что-то произошло в душе. Зерно, что было заложено при крещении, пустило свой росток. Потом я постепенно и поэтапно самостоятельно стал двигаться в сторону Бога. У меня не было ни наставников, ни руководителей, ни советчиков, я развивался без чьего бы то ни было влияния — меня вёл только Господь.

Есть Промысл Божий, в соответствии с ним у Бога есть, скажем так, проект о каждом человеке. Мы все каким-то образом задействованы в большом Божественном проекте. Призвание — это что Господь заложил в нас: таланты, способности, какие-то другие дары. Могу смело утверждать, что именно Господь позвал меня, как апостола Петра: «Иди за Мною» (Ин. 21:22) — а я откликнулся. Поступил в семинарию. Утвердился в мысли, что моё призвание — быть священником. Ему я следую до сегодняшнего дня, о чём ни разу не пожалел — невзирая на все сложности, проблемы, неурядицы, с которыми приходится сталкиваться.

 

От смерти — к Жизни

Протоиерей Игорь Зырин, настоятель Александро-Невского храма Краматорска:

О том, что есть Бог, я знал с детства. Не могу сказать точно, откуда пришло это чувство — то ли как-то само зародилось в душе, то ли родители сумели заложить. Они были верующими людьми, и, хоть не ходили в храм регулярно, сумели мне рассказать о Боге. Ещё семена веры посеяли мультики, популярные в 1990-е — «Суперкнига» и «Летающий дом». Они пробудили интерес к жизни Иисуса Христа и библейским событиям. Когда мне было лет пять, а то и меньше, мама прочитала мне «Детскую Библию» — о сотворении мира и первых людях. Я запомнил также, что меня водили в храм и причащали. Иконы, богослужение, каждение ладаном — всё это оставило особый отпечаток в сердце.

Искать Бога я стал, когда учился в третьем классе школы. Мне захотелось самому прочитать Священное Писание. Понимая, что оригинал не смогу осилить, я интересовался детской литературой. Тогда, к сожалению, православная печать не была распространена, и мне приходилось брать литературу у свидетелей Иеговы (организация запрещена в ряде стран как экстремистская) и баптистов. Таким образом, с их учением я познакомился ещё до того, как пришёл в православие, которому симпатизировал гораздо больше — мне казалось, что именно там истина. Я запомнил, как проходит богослужение в православных храмах, и что Христос был распят на Кресте. Мне было странно, что у них Спаситель изображается повешенным на столбе, да и другие вопросы возникали. Потом я побывал на собрании баптистов и был удивлён тому, что увидел. Мне было непонятно, почему у них нет богослужения, священника в облачении и многого другого, что было в православном храме.

Серьёзно и осознанно я стал искать Бога в сложный период — когда умер мой отец. Мне было 13 лет, и столкновение со смертью заставило задуматься о Нём. Но я тогда ещё не пришёл к вере, потому что понимал: если пойти по этому пути, придётся меняться. В то время я, музыкант, стал слушать музыку, которая заставляет думать. Конечно же, в те годы это был русский рок. По мере приближения к Богу я подбирал соответствующий репертуар: если начинал с Виктора Цоя, то потом мне стали более интересны песни Юрия Шевчука и группы «ДДТ», где чётче говорится о вере и духовных ценностях. Цой был некрещёным, в его песнях можно было искать только отголоски христианства, а Шевчук — верующий человек, и потому его творчество было мне ближе.

Как это бывает, после прихода к вере у нас в семье начались скорби. После смерти отца было очень трудно. Когда попадаешь в такую ситуацию, когда понимаешь, что деньги не помогают и ничто не помогает, начинаешь молиться Богу в последней надежде (хотя недавно мне попалось утверждение, что Бог — это не последняя надежда, а единственная). Я ощутил, что на душе становится легче. Не случайно Кураев, когда его ещё не начало заносить, говорил, что с человеком, слушающим рок, проще говорить о Боге, нежели с тем, кто предпочитает попсу. Рок слушают люди с философским складом ума, способные задумываться о смысле жизни и вере.

Когда я лишился отца, меня мучила мысль: должен быть такой идеал, на который могут равняться все. Поначалу я искал его среди музыкантов, но потом нашёл во Христе. Я, конечно же, тогда оставил рок-музыку, максимально строго соблюдал посты, но благодарен Богу, что через все испытания и скорби Он вёл меня и привёл к вере. Сегодня я могу с уверенностью сказать: Бог — это действительно единственная надежда, тот идеал, на который мы должны и можем равняться. Когда никто и ничего не может помочь, только Он приходит на помощь. Память об этом сохраняется в сердце даже тогда, когда человек привыкает к святыне и охладевает в молитве. Ты уже знаешь, что смысл жизни — в достижении Царствия Божия и служении Христу. Только это может принести успокоение, и это заставляет не расслабляться, но ещё усерднее служить Богу.

 

Родиться в вере

Священник Димитрий Сологуб, настоятель храма Рождества Пресвятой Богородицы в посёлке Алексеево-Орловка:

К вере я пришёл в раннем детстве, можно сказать, родился в ней, потому что происхожу из священнической семьи. У меня и по линии отца, и по линии матери есть священники и монахи. Другой профессии я для себя не представлял, стремление стать священником было у меня с детства — ещё с тех пор, когда помогал отцу в алтаре. Подростком, правда, подумывал о том, чтобы стать моряком — почему-то было такое желание. Я тогда к плаванию тянулся — плавал хорошо, участвовал в соревнованиях. Но всё-таки принадлежность к династии священников сыграла свою роль. Мой отец — священник, дед и трое его родных братьев — тоже. Прабабушка по маминой линии — монахиня Доната (Терентьева) — всю жизнь ходила в Николаевский собор Горловки. Отец мой ходил туда же, познакомился там с мамой — она пела в церковном хоре.

Изначально все мои деды были шофёрами. Протоиерею Александру Шокало, который служил в те годы в горловском Николаевском соборе, удалось их собрать вокруг себя, и они через время стали священниками. Мой родной дед, протоиерей Николай Сологуб, служил в Николаевском соборе Горловки, потом — в Веровке. Его брат, протоиерей Алексий Сологуб, преподаёт Священное Писание Нового Завета в Одесской духовной семинарии. Мой второй двоюродный дед — иеродиакон Савватий — до сих пор жив и живёт в монастыре в Одессе, после армии ушёл туда и подвизается уже более пятидесяти лет. Третий двоюродный дедушка — протоиерей Владимир Сологуб, он уже умер, похоронен в Горловке — его могила за алтарём Николаевского собора.

Мой отец — протоиерей Илия Сологуб — служит в Казанском храме Шахтёрска, его брат — протоиерей Иоанн Сологуб — благочинный в Новоазовске. Крёстный тоже священник — это протоиерей Валерий Заносиенко, служит в нашей епархии, под Константиновкой. Я пошёл по пути своих близких. До семинарии закончил кинотехникум, по образованию — киномеханик. Всё-таки надо было мне немного повзрослеть, прежде чем идти по духовному поприщу. Но я всегда знал, что буду священником, и всё сбылось по милости Божией. Я священник, у меня тоже есть сын, которого назвали в честь моего деда, Савватием. Ему пока только три года, он растёт при храме. Возможно, когда-то продолжит династию священнослужителей.

 

Вперёд вместе с сыном

Ирина Гончар, прихожанка храма святых Царственных мучеников с. Александро-Калиново:

Я из семьи, в которой считали себя православными, но на самом деле были крещёными, и всё. На сегодняшний день только мы с сыном воцерковлены. К вере я пришла совсем недавно — три года назад. Тогда пришла мысль сменить работу, потому что на предыдущем месте было просто невыносимо. Чисто случайно наша односельчанка пригласила меня на собрание, которое отец Владимир Шутов организовал для актива села. Помню, мне так не хотелось идти — это был мой единственный выходной, воскресенье. Пошла только потому, что дала обещание знакомой.

На собрании мы обсуждали разные вопросы, а потом выяснилось, что на приходе нужен ответственный за социальную работу. Это было мне близко — я на протяжении семи лет работала в социальной службе. Таким образом, пазл сложился, я подумала — и решила предложить свою кандидатуру на эту должность. Пришла на встречу с отцом Владимиром. Ему было радостно узнать, что у меня есть музыкальное образование — я хормейстер, окончила Донецкое училище культуры. Дело в том, что у него была давняя мечта — создать детско-юношеский вокальный ансамбль. Детям нужно развивать способности, а в селе мало где можно это сделать. Так я и пришла в храм. Взялась за социальную работу на приходе, набрала детей, мы занимались вокалом два с половиной года. Сейчас они выросли, многие уже школу закончили. Мы брали разные высоты, участвовали в конкурсах, развивались. Попутно я стала выполнять и другие послушания, в том числе начала петь на клиросе. Сегодня я не смогу перечислить все свои послушания, их много, но мне очень нравится постоянное движение у нас на приходе. Здесь и люди такие — любят движение и саморазвитие.

Если говорить о внутреннем пути к вере, то, конечно, есть борьба. Поначалу всё решалось проще, сейчас многое даётся сложнее, но, вопреки всему, встаёшь, идёшь и делаешь. С Божьей помощью мы все справляемся. Раз Господь сюда привёл — значит, буду придерживаться этого пути. У меня растёт сын, я должна быть ему примером — потому что знаю, каково жить без такого примера. Думаю, я не случайно сейчас здесь. Недавно узнала, что мои прабабушка и прадедушка тоже пели на клиросе. Я нашла себя, реализовываюсь, всех здесь люблю. Нас с сыном тоже любят. Это большое счастье.

 

Когда место работы стало местом молитвы

Виктор Рожков, прихожанин храма святых Царственных мучеников с. Александро-Калиново:

Семья у нас была православная, но в храм ходили только по большим праздникам. Мой приход к вере произошёл совсем недавно. До начала войны я работал в Донецке, всё было хорошо. Потом начался очень тяжёлый период, пришлось вернуться в Константиновку. Помню своё состояние в то время. Открывал газету — и думал: что делать, куда податься? Работа привела меня в храм: я устроился строителем нового храма в селе Александро-Калиново. Работал, а потом стал замечать, что в моей жизни чего-то не хватает: тяжело, много трудностей. Всё изменилось, когда храм стал для меня не только местом работы, но и местом молитвы. Начал общаться с отцом Владимиром Шутовым. Становилось легче. Мы с семьёй решили, что будем ходить в храм вместе. Стали посещать службы, всё это с трепетом, волнением. Много общались с отцом Владимиром, он много помогал нам в духовном плане. Мы начали потихоньку разбираться в богослужении, понимать, что такое причастие, для чего оно нужно.

Я пришёл в храм обычным рабочим, а сейчас уже на руководящей должности. Дело в том, что построить храм — это одно, а обслуживать — совсем другое. Мало возвести стены, нужно решить много технологических вопросов. Сейчас и хозяйственная деятельность на мне. Теперь я практически всё своё время провожу при храме.

Если бы мне в 2013 году кто-то сказал, что я буду работать в Константиновке, я бы просто рассмеялся. Однако Бог привёл меня в храм, я ни о чём не жалею. Жизнь, как ракета, полетела вверх. Это было удивительное ощущение, его сложно объяснить.

Поначалу было тяжело, потому что мы не понимали многого, что происходит в храме: как себя вести, как стать, что делать. Непонятно, что говорится, о чём читают. Оглядываешься по сторонам, берёшь с кого-то пример — и так потихоньку с каждой службой что-то узнаёшь. К счастью, нам всегда очень помогал и помогает наш настоятель.

Время идёт, и вот уже я работаю при храме пять лет, год как воцерковился. Ни о чём не жалею, буду продолжать идти вперёд. Ведь, когда есть вера, есть для чего жить. Я на этом пути не один, а с семьёй, вместе мы потихоньку преодолеваем все трудности.