Екатерина Щербакова

Людмила Георгиевна Савченко — ровесница войны

23 июня 2020 года праздновала день рождения Людмила Георгиевна Савченко, прихожанка Воскресенского храма г. Славянска. С 1948 года она посещает эту церковь, её жизнь переплетена с жизнью любимого прихода. Мы поговорили с Людмилой Георгиевной о её прошлом, близких, войне, работе. Так мало осталось людей, помнящих послевоенные годы, ещё меньше тех, кто готов рассказывать о том времени! Нам важно находить их — тех, на ком держалась и держится жизнь нашей земли и жизнь нашей Церкви, общаться с ними и рассказывать вам об их ежедневном подвиге.

 

Детство в подвале

Я родилась в Славянске — так же, как и моя бабушка, и мама, и все мои родные. Мои дедушка и бабушка были глубоко верующими людьми. Они ходили пешком в Святогорск на выходных, молились там. Дедушка работал на содовом заводе, бабушка занималась хозяйством. Мама была кассиром. Отец сначала был рабочим, потом закончил рабфак.

Папа мой погиб в апреле 1945 года, похоронен на центральном кладбище Вены. Я узнала об этом через шестьдесят лет после его смерти. Мама умерла в 1998 году.

Я родилась в ночь с 22 на 23 июня 1941 года, как раз в начале войны. Наша семья в годы Великой Отечественной никуда не уезжала, мы все оставались в Славянске. Там, где мы жили, проходила линия фронта. Маме приходилось со мной, маленькой, прятаться в подвалы, когда шли боевые действия. Однажды мама пошла в город, и немцы схватили её — хотели отправить на работы в Германию. Я была ещё грудным ребёнком.

Маму спас знакомый, который с ней в одной школе учился. Он был переводчиком у немцев, и, когда её привели, сказал: «Как же, у неё грудной ребёнок!» Благодаря ему маму отпустили, но она пережила такой шок, что её парализовало. Она долгое время лежала не вставая. Немецкий врач обратил внимание, что бабушка носится со мной, грудничком, и спросил, в чём дело. Бабушка рассказала, что случилось, и он ей дал лекарство для мамы. Она начала вставать, но всё равно потом всю жизнь болела.

 

Окно из полосок

Войну я не помню, была слишком маленькой. А вот годы после войны запомнились. Было очень трудно. Дедушка устраивал меня в лагерь на Славкурорте. Там были большие палатки, как у военных, на сорок человек каждая. Туда собирали деток со всей области. Все в те годы были очень голодные. Помню, даже соль из солоночек выедали до последней крупицы. Но было очень интересно: по вечерам жгли костры, нас водили купаться на озеро. Правда, я там однажды чуть не утонула: попала в воронку, но Господь меня сохранил.

Дедушка работал на восстановлении содового завода. А у нас после войны в доме ни одного стекла целого не осталось, всё было выбито. Когда восстанавливали завод и стеклили его, дедушке разрешали брать полосочки стекла. Из этих полосочек мы набирали стекло сначала на одно окно, потом на другое. Было трудно, но мы выжили. Когда я пошла работать, то постепенно заменяла эти полосочки на хорошие стёкла.

 

Девочка-сварщик

Я окончила школу, семь классов. Мама болела, было очень трудно. Я старалась чем-то помочь, а потом решила пойти работать. Дедушка мой в те годы тоже работал, он и устроил меня электросварщиком. Было это так. Дедушка привёл меня к себе на работу, но начальник сказал, что никаких вакансий нет, единственное, что он мог предложить — осваивать сварку: там как раз набирали группу сварщиков. Нас было человек двадцать, из них пять девочек, остальные — парни. Мы и учились, и работали одновременно. Так я начала обеспечивать семью. Позже получила среднее образование, а потом окончила техникум.

Работать сварщицей мне нравилось, у меня это хорошо получалось. Я стала дипломированным специалистом, проработала тридцать один год. Меня потом посылали на повышение квалификации в Москву, в Киев — в институт Патона, я там полгода изучала все передовые виды сварки. Около тридцати лет я работала на строительствах заводов — занималась монтажными конструкциями. Мы возводили всё то, что сейчас разрушили: Славянский изоляторный завод, керамический завод, химпром и другие — я была везде, на всех стройках.

 

80 лет в храме

Когда я училась в школе, учительница увидела, что я ношу крестик, и меня постоянно позорила перед всем классом. Потом мама, чтобы не было искушений, сделала мне кармашек на белье, и я носила крестик в нём. В церковь мы ходили всё время. В 1948 году, когда закрыли Троицкий собор на площади, мы перешли в Воскресенский храм и остались в нём. С тех пор я там, вот уже семьдесят два года. Помню, когда меняли крышу, колонны, реставрировали храм, мы всегда помогали. Отстоим литургию — а потом и батюшка, и все прихожане становились в цепочку и работали: носили кирпич, доски — всё, что надо было, делали.

Я помню всех настоятелей и священников, которые были у нас за все эти годы. Я очень люблю наш храм, с радостью хожу туда. Меня все знают. Сейчас у меня ноги болят, и меня подвозят на службы. Я очень всем благодарна. Семьи у меня нет, на мне была больная мама, дедушка и бабушка, мне надо было за всеми смотреть, ухаживать. Я всегда это делала и была очень этому рада. Бог меня на это благословил, значит, так Ему было угодно.

 

«Вилла Марии»

В советские годы в усадьбе «Вилла Марии» был детский ревмосанаторий, известный на всю Украину. Дети жили там, а лечиться их возили на наш курорт, в лечебницу. К сожалению, после перестройки санаторий закрыли, и он начал разрушаться. Сейчас «Вилла» требует большого труда, затрат и ремонта. Но на территории усадьбы силами нашей общины был открыт православный Центр славянской культуры. Там работает библиотека, дети занимаются рисованием, есть детская площадка. Пономарь Виктор Неня ведёт библейский кружок. Там же устраивают праздники для детей и взрослых.

Я туда хожу регулярно и очень довольна, что у меня есть такая возможность. Во-первых, всегда можно пообщаться, во-вторых, отец Сергий Кузьменко проводит очень интересные встречи-беседы. У нас есть план, и батюшка всегда информирует, какие вопросы будем обсуждать. Это большая радость для всех нас. Что сказать? — я благодарна Богу за всё, что Он мне дал.